Давно это было. На берегу Белого моря в одной рыбацкой деревушке жили три брата, два старших были женаты, а младший - холостой. Однажды осенью братья выехали на тоню. Приехали, заметали невод, пришло рыбешки совсем немного - на две ухи. Разожгли на берегу моря костер, подвесили котел, сварили уху. А дело было уже к вечеру, скоро на ночлег укладываться. Истопили избушку, зажгли плошку с тресковым жиром и начали рассказывать разные истории. Вдруг за окном кто-то говорит:
- Развязать ли?
Бывали случаи, когда рыбаки друг другу дверь подпирали, завязывали, чтобы первыми выехать на промысел. Братья и отвечают:
- Развяжи, мил человек, развяжи.
Прошло немного времени, старший брат вышел, посмотрел - дверь не подперта, и лег спать. Наутро встали, подошли к вешалам, на которых невод сушился, а невода-то и нет.
Весь невод размотан на нитки, нитки смотаны в моточки, а груз и поплавки положены вместе.
- Что за ерунда такая? - говорят братья.- Никогда такого не бывало!
Ну, делать нечего, погоревали-погоревали - как без рыбы домой поедешь,- а второго невода нет. С утра пошел дождь, к полудню прояснилось, появилось солнце, и пошли братья грибы собирать. Вечером судят-рядят меж собой:
- Что будем дальше делать?
Вдруг за окном опять кто-то говорит:
- Связать ли?
Братья в один голос:
- Свяжи, мил человек, свяжи!
Не спится братьям. Утром ни свет ни заря поднялись, пришли к вешалам, а на вешалах лежит новенький невод, будто с иголочки. Выехали на тоню, заметали этот невод, и, когда стали подтягивать его к берегу, оказалось, что невод полон рыбы. Целый день провозились братья, высачивали рыбу из мотни, а к вечеру, уставшие, говорят:
Ну и чудо, такого еще не бывало. На день невод развязали, на второй развязали, а рыбы никогда столько не было!
Провозились братья и второй день с рыбой - пока солили, домой отвозили. Вот дома все отдохнули, и говорят старшие братья младшему:
- Ты, Петр, у нас холостой, сходи-ка поищи другое чудо - Никифорове. Люди говорят, что это чудо - так чудо.
Петр помылся в бане, взял пару белья, кружку, хлеба краюшку и отправился в путь-дорогу. Шел он, шел, близко ли, далеко, низко ли, высоко - уже несколько дней идет. Подходит к одному местечку и видит около дороги шалаш, у шалаша стоит молодой человек, лет двадцати пяти, а несколько стариков - кто зябь пашет, кто солому убирает, а кто картошку копает.
- Здравствуй, мил человек,- говорит Петр.
- Здравствуй, далеко ли путь держишь?
- Да вот, Никифорово чудо ищу, не знаешь ли о нем?
И рассказал, как ловил с братьями рыбу.
- Слыхать - слыхал, но не знаю, где этот Никифор,- ответил молодой человек.
Повернулся к старикам и говорит:
- Ну, сынки, давай, давай, пошевеливайтесь!
«Что за ерунда? - думает Петр.- У стариков огромные бороды, а он их сынками называет?»
- Ну что ж, раз вы поведали мне свою историю,- говорит молодой человек,- то и я о себе расскажу.
- Отец мой был купец, жил в городе. Мать рано померла, женился он на второй, но мачеха была женщина добрая, хорошая. Я уже ходил последний год в гимназию, и вот один раз иду по улице, по которой раньше никогда не ходил, смотрю - на подоконнике сидит девушка, такая красивая, я и подумал: «Как бы мне с этой девушкой познакомиться?» Вдруг догоняет она меня и говорит:
-Вы хотели со мной познакомиться? Пойдемте! Пошли. Недалеко от города была небольшая избушка.
Подходим к этой избушке, она вбегает туда первая, и как только я подошел к двери, она взяла уздечку и ударила меня между плеч:
- Был молодец - стань жеребец!
И превратился я в коня. Она меня взнуздала, оседлала, вскочила и давай гонять. Ездила, ездила, пока пена с меня не стала падать, приехала в поле, вдернула повод уздечки в кольцо на дереве, а сама свалилась на травку отдыхать. Только я обсох, она подошла, выдернула из кольца повод, сняла седло, сняла уздечку и ударила меня снова.
- Был жеребец - стань молодец!
- Я подхватил свои книжечки (дело-то было к вечеру) и пошел домой. Пришел домой грустный, печальный. Мачеха спрашивает:
- Что с тобой, Иван?
- Да так, голова болит.
На второй день снова иду к этой избушке, так и тянет меня туда. Прихожу, она меня уже поджидает. Взяла уздечку, ударила:
- Был молодец - стань жеребец!
- Я превратился в коня. Оседлала она меня и опять поехала. На этот раз еще дольше ездила, с меня уже хлопьями пена сваливается. Приехала, вдернула повод уздечки в кольцо на дереве, выше прежнего, у меня передние ноги чуть до земли достают. Только я обсох, выдернула она повод из кольца, сняла седло, уздечку, ударила меня между плеч:
- Был жеребец - стань молодец!
Я опять стал человеком. Прихожу домой, мачеха говорит:
- Что-то неладное с тобой, Иван, творится.
- Да ничего, мама, ничего,- отвечаю ей.
Проспал ночь, на следующий день снова иду к этой избушке. Прихожу, а она уже поджидает. Ударила уздечкой, превратила из молодца в жеребца, оседлала и поехала. Ездила, ездила, пока меня в пену не сбила. Опять вдернула повод уздечки в кольцо. Постоял я, обсох, выдернула она повод из кольца, ударила между плеч:
- Был жеребец - стань молодец!
Пришел я домой, свету белого не вижу. Мачеха говорит:
- Ты от меня что-то скрываешь.
Тогда я рассказал ей все как было, а она и говорит:
- Дам я тебе двенадцатый огарочек святочной свечи. Завтра придешь в избушку, она тебя не заметит. Возьми уздечку, ударь ее и скажи: «Была девица - стань кобылица».
Пришел я в избушку, а вскоре и она является. Я взял уздечку, ударил ее:
-«Была девица - стань кобылица».
Оседлал , вскочил и поехал. Ездил, ездил, приехал ма то же место, вдернул повод в кольцо, а сам свалился на траву. Через некоторое время приходят ее сестры. Посмотрели, догадались в чем дело.
Как только она обсохла, я выдернул повод из кольца, снял седло, уздечку, ударил:
-Была кобылица - стань девица!
Превратилась она в девушку и побежала домой.
На второй и третий день повторилось то же самое. И опять ее сестры пришли.
Надо найти двенадцатый огарок святочной свечи. Если не найдем, то он вечно будет ездить на ней, как на лошади,- говорят сестры.
Искали, искали - не нашли: этот огарок у меня был. Тогда, говорят они, надо его попросить: «Мил человек, отпусти нашу сестру, за это мы дадим тебе такую вещь, которая тебе никогда не даст состариться».
Подумал я: «Три дня на ней поездил - хватит».
Принесли они полотенце и говорят:
- Вот как станет тебе двадцать пять лет, умойся, утрись этим полотенцем - и будешь всегда таким же.
- Вот потому я сейчас молодой, хоть мне девяносто лет.
- Когда пойдешь обратно, расскажи, что случилось с Никифором, какое его чудо.
Идет Петр дальше, прошел много сел, деревень, у кого ни спросит про Никифорово чудо - никто не знает. Шел, шел, видит - стоит дом, возле дома - яблоня, под яблоней- кровать, на кровати человек лежит. Петр подходит:
- Здравствуй, добрый человек!
- Здравствуй, здравствуй, далеко ли путь держишь?
Рассказал Петр, как ловил с братьями рыбу и что с ними случилось, и теперь идет искать Никифорово чудо.
- Слыхал я о нем, но где было - не могу сказать. Если хочешь, расскажу тебе свою историю.
У отца моего, человека небедного, была одна причуда. Если рождался сын, то он отдавал его в мужской монастырь, под наблюдение монахов, и никуда его из монастырских стен не отпускали. Отдал он и меня. Жил я в келье монастырской, учили меня монахи грамоте, а больше я ничего не видал и ни о чем не знал. Как исполнилось мне восемнадцать лет, надумал отец меня женить. Обвенчали нас с невестой в церкви, устроили пир, а я с него и убежал. Ночь пробегал, вторую и третью. Рассердилась на меня жена, сходила к бабке-колдунье, принесла какой-то прут и говорит:
- Не хочешь быть мужем - так будь кобелем!
Ударила меня этим прутом и превратила в огромного пса. Бегал я, бегал, прибежал в соседний город, а там беда. Повадился в этот город ходить медведь, и никто его убить не может. Каждую ночь должны медведю по одной девушке на съедение отдавать. Пал жребий на дочь князя. Посадили ее в тын, нагнали туда собак - может, испугается медведь - и меня с ними. Я всех собак выгнал и остался один с княжеской дочерью. Ровно в полночь вваливается через тын медведь. Я схватил его за загривок и выбросил. И так во второй раз, и в третий. Больше медведь не появлялся. Тут стража, которая все это видала, повела меня в княжеские палаты, и зажил я припеваючи. Но узнала откуда-то жена, где я и как хорошо со мной обходятся, пришла и говорит:
- Отдайте, это мой пес!
А я упираюсь, не иду. Тогда она рассердилась и опять ударила меня прутом. Я из пса превратился в селезня. Ну, коли селезень - то летать надо. Я и улетел. Тут началась охота на птиц, кто силками ловит, кто стреляет. Попал я в силки, и принесли княжеские слуги меня во дворец. Посмотрел князь на селезня, посмотрел - и вдруг об пол бросил.
- Был селезень - стань молодец!
И стал я снова человеком. Тут князь рассказал, что был заколдован, превращен в медведя. И не брали его ни пуля, ни стрела. И только тогда он мог избавиться от колдовства, если кто его осилит.
- Выбросил ты меня через тын и этим спас,- сказал князь.
Распрощался Петр со своим знакомым, пообещал на обратном пути рассказать о Никифоровом чуде.
Идет он дальше, а дело уже к зиме. Как-то приходит в одну деревушку, в окнах уже огоньки горят, лучину жгут.
- Не пустите ли, хозяева, переночевать?
- Заходи, пожалуйста, ночуй.
Рассказал Петр хозяину свою историю и что ищет он Никифорово чудо, которое больше их чуда.
- А Никифор-то буду я! Ну что ж, будем ужинать, а потом ты обо всем и узнаешь.
Было мне лог сорок, говорит Никифор,- занимался я охотой, ставил пасти, ловушки, силки. Однажды осенью решил пойти проверить, что попало. Табаку я не курил, ни кремня, ни огнива с собой не взял, собирался быстренько обернуться. Обошел все силки, ловушки - пусто, ни птицы, ни зверя. Никогда такого не бывало. Стало уже темнеть, пошел я домой - и никак не могу найти дороги. Больше тридцати лет ходил по этому лесу, а тут выйти никак не могу. Совсем уже стемнело. Забрался я на большую ель, посмотрел - в полуверсте горит огонек. Подхожу - сидит у костерка старичок.
- Мил человек, разреши, пожалуйста, у огня погреться.
- Ладно, грейся. Но что ты за это мне дашь?
- А что ты просишь?
Было у меня в ту пору уже восемь сыновей. Он и говорит:
- Отпустишь на год сына своего ко мне работать? Думаю: «Ничего не случится, пущу старшего сына».
Согласился. Ночь грелся, а днем снова пошел искать дорогу. Хожу. И опять найти никак не могу. Пособирал ягод, поел. Пришел вечер, поднялся на дерево и вижу огонек. Подхожу, тот же старик у костра сидит. Он и говорит:
- Дай на год второго сына в работники, тогда разрешу погреться.
Подумал я, подумал и решил: «Отдам, не замерзать же тут ночью». А уже заморозок, снег выпал. И отдал я на год второго сына. Опять переночевал у костра. Днем ходил, ходил - никак не найти дороги.
Так прошли третий, пятый, восьмой дни. И отдал я всех сыновей на год в работу. На девятый день старик и спрашивает:
- Ну, кого теперь отдашь? Жену?
А я уже совсем отощал, на ягодах ноги не носят. Старик и говорит:
- Эх ты, мил человек, чего ты все просишь погреться у огонька, гордость тебя берет, попросил бы показать дорогу - и больше ничего.
- Пожалуйста, добрый человек, покажи мне дорогу.
- Ладно. Видишь пень?
- Вижу.
- Посмотри, около пня и дорога. Верно, у пня была дорога.
- Так вот, стань тут и стой. Покатятся самоходные сани, смотри, ни на первые, ни на вторые, ни на восьмые не садись, только на девятые!
Вот первые сани быстро пронеслись, а за ними вторые, четвертые, восьмые. Катятся девятые - я бух в них. А тут жена меня трясет:
- Да ты что, дурак этакий, чего бредишь? Посмотрел, посмотрел - а я дома на полатях! Вот какое чудо со мной было.
Переночевал Петр у Никифора, а наутро пошел домой. По пути зашел к своим знакомым, рассказал о Ники-форовом чуде. Пришел уже зимой, братья всю рыбу давно продали.
Так с тех пор и живут преспокойно в своем доме. Больше ничего с ними не случалось. Вот вам и Никифорове чудо!
|